Уходя гасите всех (с) надпись на выходе из тира
На очередную тренировку пришла моя подопечная студентка. Сказала, что надо поговорить. Я сначала отшутилась, но потом заметила, что она какая-то... совсем не такая. От простого расстройства такого лица не бывает. Отошла с ней в сторонку, девушка сначала показала мне картонку с пробоинами, вот, мол, мы тут ездили на отдых на майские праздники, я там из переломки стреляла, вот такую кучку собрала с непристрелянной винтовки. Я очень порадовалась - действительно хорошая и кучная стрельба, похвалила ее, сказала, какая она молодец. А голос у нее - сейчас заплачет. И пробоины на картонке - всего лишь повод, чтобы как-то начать диалог. А потом она сказала, что в ближайший месяц не будет ходить на стрельбу и тихо прошептала, что у нее случилась беда...
Отвела ее в оружейку, чтобы нас никто не мог слышать и видеть. Она разревелась, я ее обняла, она уткнулась мне в плечо. Я ее гладила по голове и спине, а она горько плакала, повторяя, что это несправедливо, что так не должно случаться. Рассказала, что произошло. Я говорила ей простые слова, пытаясь разделить с ней боль. Такие ситуации случаются неожиданно. Я вспомнила, как сама ревела так же на Эльбрусе, уткнувшись в плечо близкого мне человека, и что говорил мне близкий человек. Теперь я оказалась на месте того, кто может понять и почувствовать... Мне казалось, что нас в тот момент объединило нечто большее, чем просто отношения тренера и спортсмена. Та область знания, та область чувства, того чувства, которое прячется очень-очень глубоко и появляется снаружи только в моменты перед лицом трагедии. Когда остаешься наедине перед ликом бесформенного, страшного нечто, и только другой человек способен говорить слова, которые уведут прочь с этого порога бездны.
Я не думала, что знаю эти слова, я никогда не знала, как успокоить другого человека в такую минуту, но слова вдруг появились сами собой. Такие простые и естественные слова, как будто мы все их всегда знали. Как будто разделенное чувство дало четкое знание, что надо сказать. Как будто не в словах даже дело, а в том, чтобы взять это одно большое и страшное и уменьшить его вес, переложив частично на себя. Как будто это чувство есть в каждом из нас, оно впервые зарождается с первым шрамом на сердце, а потом вылазит наружу только в ту минуту, когда с подобной трагедией приходит другой человек. И чувство проявляет себя, объединяясь с чувством другого, и становится общим. Слова - только внешнее связующее звено, а чувство становится одним на двоих. Как будто самое сокровенное обретает поддержку, но иначе и быть не может - без поддержки другого человека сломит горе.
Мы простояли так долго, пока она не выплакалась. Хотелось плакать вместе с ней, я тоже начала хлюпать носом. Продолжала говорить. Она успокоилась, сказала "спасибо, тренер, что Вы такая". Поговорили с ней еще немного, я сказала, что сюда она может приходить в любое время, если вдруг почувствует слишком большое одиночество и снова сложно станет выносить боль... "Спасибо, что в тире такая атмосфера... Что я могу сюда прийти". Надеюсь, ей стало легче. Я постаралась сделать всё, что было в моих силах, чтобы разделить с ней трагедию в эти минуты.
Вечером обсуждала со своим любимым эту ситуацию. Он сказал, что, кажется, я - по-своему мама для детей-студентов, которые живут в общежитии. Они приезжают сюда из других городов, близких и далеких, и остаются в незнакомом большом городе совсем одни. У них только закончилась детская жизнь, им исполнилось по 18 лет - и они с головой ныряют во взрослый мир, где они остаются с этим миром один на один. И к кому им пойти с бедой? Другие преподаватели просто читают лекции. А тренер - человек, который довольно сильно копается в процессе тренировок именно в душе человека...
Я очень надеюсь, что помогла ей в те минуты, что мы стояли вместе и она выплескивала свои эмоции, свою боль. Всё бывает впервые - и, кажется, я впервые по-настоящему смогла разделить боль другого...
Отвела ее в оружейку, чтобы нас никто не мог слышать и видеть. Она разревелась, я ее обняла, она уткнулась мне в плечо. Я ее гладила по голове и спине, а она горько плакала, повторяя, что это несправедливо, что так не должно случаться. Рассказала, что произошло. Я говорила ей простые слова, пытаясь разделить с ней боль. Такие ситуации случаются неожиданно. Я вспомнила, как сама ревела так же на Эльбрусе, уткнувшись в плечо близкого мне человека, и что говорил мне близкий человек. Теперь я оказалась на месте того, кто может понять и почувствовать... Мне казалось, что нас в тот момент объединило нечто большее, чем просто отношения тренера и спортсмена. Та область знания, та область чувства, того чувства, которое прячется очень-очень глубоко и появляется снаружи только в моменты перед лицом трагедии. Когда остаешься наедине перед ликом бесформенного, страшного нечто, и только другой человек способен говорить слова, которые уведут прочь с этого порога бездны.
Я не думала, что знаю эти слова, я никогда не знала, как успокоить другого человека в такую минуту, но слова вдруг появились сами собой. Такие простые и естественные слова, как будто мы все их всегда знали. Как будто разделенное чувство дало четкое знание, что надо сказать. Как будто не в словах даже дело, а в том, чтобы взять это одно большое и страшное и уменьшить его вес, переложив частично на себя. Как будто это чувство есть в каждом из нас, оно впервые зарождается с первым шрамом на сердце, а потом вылазит наружу только в ту минуту, когда с подобной трагедией приходит другой человек. И чувство проявляет себя, объединяясь с чувством другого, и становится общим. Слова - только внешнее связующее звено, а чувство становится одним на двоих. Как будто самое сокровенное обретает поддержку, но иначе и быть не может - без поддержки другого человека сломит горе.
Мы простояли так долго, пока она не выплакалась. Хотелось плакать вместе с ней, я тоже начала хлюпать носом. Продолжала говорить. Она успокоилась, сказала "спасибо, тренер, что Вы такая". Поговорили с ней еще немного, я сказала, что сюда она может приходить в любое время, если вдруг почувствует слишком большое одиночество и снова сложно станет выносить боль... "Спасибо, что в тире такая атмосфера... Что я могу сюда прийти". Надеюсь, ей стало легче. Я постаралась сделать всё, что было в моих силах, чтобы разделить с ней трагедию в эти минуты.
Вечером обсуждала со своим любимым эту ситуацию. Он сказал, что, кажется, я - по-своему мама для детей-студентов, которые живут в общежитии. Они приезжают сюда из других городов, близких и далеких, и остаются в незнакомом большом городе совсем одни. У них только закончилась детская жизнь, им исполнилось по 18 лет - и они с головой ныряют во взрослый мир, где они остаются с этим миром один на один. И к кому им пойти с бедой? Другие преподаватели просто читают лекции. А тренер - человек, который довольно сильно копается в процессе тренировок именно в душе человека...
Я очень надеюсь, что помогла ей в те минуты, что мы стояли вместе и она выплескивала свои эмоции, свою боль. Всё бывает впервые - и, кажется, я впервые по-настоящему смогла разделить боль другого...
-
-
14.05.2019 в 21:20-
-
14.05.2019 в 22:10да, точно, как будто и не мозг их вовсе произносил, а сердце...
-
-
14.05.2019 в 23:22